Милый, пушистый и неуклюжий^^
Автор: -Dino_Cavallone-
Фандом: ориджинал.
Рейтинг: NC-21.
Тип: слеш.
Пейринг: Дима/Ян.
Жанр: детектив, романс, философия, повседневность.
Размер: макси.
Статус: в процессе.
Саммари: В восемь лет я впервые побывал в костлявых лапах Смерти. В семнадцать лет решил отомстить тем, кто маленькому мне устроил тот Ад. Ничто не мешало мне убивать одну марионетку за другой до тех пор, пока по случайному стечению обстоятельств я не поцеловал собственного учителя истории. Вот тут и начались проблемы...
О героях можно прочесть тут: информация и внешность главных героев.
Chapter 1. Враг, словно призрак без лица.
Chapter 2. Дотянуться до звезды.
Chapter 3. Небо выбрало нас.
Chapter 4. Убийца и злой хозяин в мире ночном.
Chapter 5. Где рождается страх, не обрести покой.
Chapter 6. Только жизнь здесь ничего не значит.
Chapter 7. Мой Порок.
Полутороспальная кровать: высокие ножки, резная металлическая спинка, бледно-голубое постельное белье, свалившаяся на пол толстая подушка. Занавешенное какими-то цветастыми шторами окно: старомодные двойные стекла, каменный подоконник с облупившейся на нем краской, приоткрытая форточка. Четыре стены со слегка выцветшими обоями: они пожелтевши-белые в бледно-голубой цветочек – ни единой претензии на роскошь, достаток и вкус. Выключенный свет и скрип пружин кровати, так, словно на дворе не двадцать первый век, а лишь девятнадцатый.
Я задыхался, сходя с ума, плавясь от жарких прикосновений, теряя ощущение реальности, стоило ему погрузиться в меня на всю длину. Выдыхаю, со свистом выпуская воздух через плотно сжатые зубы. Опускаюсь до упора, прижимаясь ягодицами к его бедрам, и руками упираюсь в подушку, по обеим сторонам от его головы. Отросшие пряди челки прилипли ко лбу, чувствую, как капли пота стекают из под нее по вискам. Коротко вздыхаю, приподнимаясь с его члена и вновь опускаясь, чувствуя вместо привычной боли удовольствие. Наслаждение, от которого по всему телу бегут мурашки, заставляя трепетать душу и хотеть большего.
- Быстрее… - скольжу ладонями по груди Дмитрия Олеговича, сжимая немного сильнее положенного его плечи. Коленями крепче обхватываю его бедра, не давая ему задавать темп в противоположность своим словам. Сам все быстрее насаживаясь на его член.
- Порву же… - историк обхватывает мои бедра, перехватывая инициативу и не давая мне какое-то время вести. Стоны один за другим срываются с моих губ, заставляя меня практически выть в голос, путаясь в собственных желаниях и ощущениях.
- По хер… - недовольно кручу бедрами, стараясь смахнуть его руки с них, снова пытаясь задавать свой ритм и самостоятельно скакать на его члене, сохраняя лишь иллюзию того, что он хозяин в постели.
- Ты во всем такой требовательный? – криво улыбается Кирсанов, говоря с едва различимым придыханием, легко перекатывая меня на спину и не вынимая из меня члена, закидывает мои ноги себе на плечи, оглаживая ляжки и снова перехватывая меня под бедрами, меняет угол проникновения, заставляя меня теперь жалобно скулить.
- Когда мне что-то нравится, то да… - с трудом произношу слова, заставляя голос звучать как можно ровнее. Выгибаюсь, сам подаваясь ему на встречу и, обхватив руками за шею, притягиваю его к себе, складываясь практически пополам.
- Ян… - Дмитрий Олегович осекается, практически касаясь моих губ своими губами и глотая мои жадные всхлипы. Тяну его еще ближе к себе, награждая поцелуем, заставляю нас обоих практически задыхаться, не давая взять кислорода в легкие.
Говорить уже нет необходимости: тела сейчас лучше слов о чувствах расскажут, сливаясь в единое целое, стремясь стать еще ближе, чем это возможно. Он с каждым толчком внутрь меня двигается все быстрее, резче насаживая на свой ствол. В какой-то момент инстинктивно сжимаюсь, ловя глухое, утробное рычание Дмитрия Олеговича мне куда-то в область шеи. Значит, нравится, когда я сдавливаю его член внутри себя?
Повторяю это несколько раз, чувствуя, как напрягается и дрожит от удовольствия Кирсанов, разукрашивая мою шею поцелуями и алыми метками-засосами. Снова тянусь губами к его губам и с поцелуем теряю ощущение реальности. Весь мир сужается до ощущения тяжести чужого тела, рваных и быстрых толчков, задевающих чувствительную точку внутри меня. По всему телу разливается рекою удовольствие, в котором тонет разум и лишь животные инстинкты заставляют подаваться навстречу, раскрываться и отдавать все то, что было так долго скрыто внутри меня.
- Долгов, - Кирсанов гладит меня по спине, указательным пальцем очерчивая острые лопатки. – Если ты с такой же страстью и напором отдавался кому-то еще, то я буду вынужден его убить, - он это говорит так уверенно, что я ни секунды не сомневаюсь, что так и будет.
- Если бы я так отдавался всем другим, то от меня бы уже ничего не осталось, - шепотом отзываюсь я, словно сообщаю ему какую-то тайну, о которой никто не должен знать кроме нас двоих. Закидываю ногу ему на живот, окончательно заявляя свои права на него. – Дим?
- Что? – он лениво приоткрывает один глаз, удивленно глядя на меня. Его рука скользит по моей спине, прижимая меня еще ближе к нему.
- Ты бы лег под меня? – приподнимаюсь на локте, нависая над ним и всматриваясь в эмоции, что отражаются на его лице.
- Все будет зависеть от твоего поведения, - он хитро улыбается, открывая уже оба глаза и насмешливо рассматривая мое лицо. – Любой каприз принца.
- Я не ребенок и не девчонка, чтобы меня стоило так называть, - качаю головой и целую его в подбородок, кладя голову ему на плечо, прикрываю глаза. Где-то я уже слышал это обращение. Когда-то давно…
- Только принцы ведут себя столь эгоистично, что забывают об окружающих их людях, - очень тихо говорит Кирсанов, что мне приходится напрягать слух, чтобы разобрать каждое слово.
- Почему забываю? – удивленно переспрашиваю, не понимая, к чему он клонит. Интересно, а не перейдет ли это в очередную ссору, которых у нас и так уже было много? – Ни один бы принц не стал бы ехать к своему учителю через весь город.
- Ты забыл о том, что в соседней комнате спит мой ученик, - усмехается Кирсанов. – Не думаю, что…
- Тебе ли не все равно? – говорить получается с трудом. Нахлынувшее раздражение мешает мыслить здраво.
- Мне было бы плевать, если бы ты так не стонал, - смеется эта зараза. От его поглаживаний по всему телу пробегает порция мурашек. – Мне бы хотелось, чтобы это слышал только я.
- А не жирно тебе будет? – ухмыляюсь, целуя во влажное от пота плечо. – Я еще не сказал, что намерен вообще продолжать отношения.
- Если люди не намерены продолжать отношения, то после разового они встают, одеваются и уходят, - со знанием дела просвещает меня историк. – Ты же льнешь ко мне, почти готовый начать новый заезд.
- А ты не стар для трех спусков подряд? – пропускаю нравоучение мимо ушей, цепляясь ко второй, более интересной, части сказанного. – В двадцать пять это, наверное, перебор?
- В тридцать два это еще мало, - с непередаваемой интонацией говорит он. Дмитрий Олегович и серьезен, и насмешлив, и грустен одновременно. – Так что это ты маловат еще!
- Тридцать два? – отчего-то шепотом переспрашиваю я, с трудом понимая, как можно в тридцать лет выглядеть максимум на двадцать пять. Голос дрожит, выдавая волнение, словно сейчас мне сообщили часть какой-то загадки, которую я должен разгадать.
- Так стар для тебя? – с придыханием говорит Кирсанов, зарываясь пальцами в мои волосы и поглаживая по голове.
- Нет, блять, молод! – огрызаюсь я, говоря ему чистую правду. Все те, с кем я спал до него, всегда годились мне в отцы. Сорок лет и никак не меньше. – Бывали и постарше.
- Врешь, гад, и не краснеешь! – беззаботно смеется историк.
Плечо ныло нещадно. Рана пульсировала и колола так, словно кто-то намеренно тыкал в нее иглой или чем-то острым. Спать было невозможно: хотелось выть или, хотя бы, выпить. Осторожно высвободившись из объятий Дмитрия Олеговича, который меня прижимал спиной к своей груди, я еле натянул белые брюки, плюнув на поиски трусов. Застегнуть узкие джинсы получилось не сразу: при каждом движении боль в травмированной руке усиливалась вдвое, если не больше.
Стоило выйти из спальни и притворить за собой дверь, как я тут же перестал осторожничать. Кирсанова я будить не хотел, но вот заботиться о сне Максима в мои планы не входило. Не специально погремев ключами на тумбочке, зачем-то перекладывая их с места на место. Далее настала очередь хозяйственного шкафчика: необходимо было раздобыть чистые бинты или пластыри, а так же антисептик.
Сев на стул на кухне, я осторожно отлепил от плеча прежний пластырь, разглядывая воспаленные края шва и неодобрительно морщась. Конечно, не так плачевно, как я ожидал, но тоже не лучший вариант. Тихие, как он думает, шаги за спиной возвестили о том, что ко мне пожаловал гость.
- Ты это специально делаешь? – раздраженный голос Макса нарушил утреннюю тишину. Другой бы на моем месте вздрогнул, я же – поморщился. Болтать и выяснять отношения мне совершенно не хотелось. Простите, настроения совсем нет.
- Что именно? – дразня и делая вид, что не понимаю, уточняю я. Пропитанная спиртом ватка касается кожи, и я морщусь, с трудом сдерживая порыв зашипеть сквозь зубы. Уж при этом хмырк я ни единой своей слабости не покажу.
- Ведешь себя так, словно для тебя никого не существует, - мальчишка проходит на кухню, замирая напротив меня и скрещивая на груди руки. Эдакий защитный жест, означающий, что человек готов к самозащите в любую минуту. Криво усмехаюсь, оглядывая его: на нем простые семейные трусы черного цвета и белая, немного растянувшаяся майка.
- Я всегда такой, - отмахиваюсь от него, как от назойливой мухи. Заклеиваю только что обработанный антисептиком шов новым пластырем, отмечая, что саднить заживающее ранение стало меньше. – Не льсти себе, наивно полагая, что это ради тебя я так расстарался.
- Больно надо, - огрызается Максимка, судя по взгляду, пытаясь испепелить меня на месте. Фыркнув, он отвернулся, ставя на плиту чайник, предварительно залив в него холодной воды. – Мне же лучше. Вскоре такое твое поведение начнет раздражать Дмитрия Олеговича, вы с ним расстанетесь, и тогда твое место займу я.
- Прости, но расставаться мы с ним в ближайшие четыре месяца не планируем, - встаю со стула, чтобы выбросить ватку, мусор и использованный пластырь в помойное ведро. – А если и разбежимся, то ты его все равно не заинтересуешь. С тобой ему ловить нечего. Ты беден, ботаник и страшненький, к тому же!
- Ты так уверенно об этом говоришь, словно в голове у учителя покопался. То, что он отымел тебя, как последнюю шлюху, еще не дает тебе права решать за него, - Максим резко разворачивается, хватая меня за плечи и вжимая лопатками в окно. – Заткнись, сука!
- Хочешь загреметь в тюрьму за рукоприкладство? – посмеиваюсь, сжимая его запястья и зажимая на них болевые точки, заставляю разжать пальцы на моих плечах. Сжимаю тут же его горло, пока этот доходяга опомниться не успел. – Могу устроить, детка. В тюрьме из тебя мигом петуха сделают.
- Псих! Отпусти! – Максим бледнеет, хватаясь обеими ладонями за мою руку, пытаясь отодрать ее от своей шеи. – Это тебя в остроге нагибать надо, чтобы разогнуться не мог!
- Не ожидал, что прижучить тебя смогу? – криво улыбаюсь, разжимая пальцы и выпуская его горло, пока этот придурок не расцарапал мне руку. Ногти у него весьма острые. – Знай свое место, собака!
- Ты еще об этом пожалеешь, Долгов! – прошипел Максим, потирая горло, на котором не осталось ни единого следа. Он больше паниковал, чем я его душил. Если бы я хотел его убить, то уже три раза мог бы свернуть ему шею: он бы даже этого не заметил.
- Ага, плакать буду! – иронично отвечаю я, выходя с кухни и направляясь в ванную комнату: утреннюю гигиену еще никто не отменял.
***
К третьей по счету паре в университете студенты подтягиваются медленно. Это на утренние пары все бегут, боясь опоздать, а когда всем надо лишь к одиннадцати часам утра, то тут уже никто не торопится. Мало найдется идиотов, которые стали бы вставать в восемь утра, чтобы успеть переделать все дела и попасть без опозданий на семинар.
Мое же утро началось в семь утра, когда простреленное плечо потребовало оказания срочной медицинской помощи. И даже в тот момент я все еще рассчитывал, что вернусь в кровать под теплый бок Дмитрия Олеговича. Но, судьба распорядилась иначе. Разругавшись с Максимом, я смылся в ванную комнату, смывая с себя следы ночных развлечений. Вредничаю, растягивая пятиминутный душ на полчаса, дожидаясь того момента, когда наглый первокурсник начинает стучать в дверь, требуя, чтобы ему открыли.
На третью пару в университет я хотел ехать прямо из дома Кирсанова, тем самым намекая ему, что не против наших с ним отношений. И даже готов их не скрывать, как это делает большинство. Все же, большинство в нашей стране еще не привыкло к однополым отношениям. Но историк отказался и даже выпроводил меня из квартиры, мотивируя тем, что у меня нет пары, так как я сам отказался от посещения его занятий. Поэтому, заехав домой, я еще раз оглядел себя в зеркало и сменил белые джинсы на узкие черные брюки с золотыми заклепками по шву и вокруг карманов, а облегающую водолазку без рукавов на белую рубашку с едва заметным рисунком-вязью. Замотав шею шелковым черным платком, я окончательно скрыл следы ночного происшествия, снова садясь на мотоцикл и направляясь на семинар к Кирсанову.
- С какой радости ты вчера не брал дома трубку, да еще мобильный телефон выключил?! - зло зашипел Темка вместо приветствия, садясь рядом со мной за первую парту. - И чего это ты на первый ряд вылез, распугав всех местных аквалангистов? - только сейчас полюбопытствовал Романов, кидая на стол тетрадь и ручку.
- Захотел. Я дома не ночевал, зачем было обрывать провода? Когда я дома, всегда беру трубку. И ты это знаешь, придурок, - отмахиваюсь от друга, как от назойливого комара, следя за входом в аудиторию и ожидая появления того, ради кого я устроил весь этот балаган и в очередной раз наступил на горло своим принципам. - Сейчас узнаешь. Меня здесь вообще быть не должно.
- Что?! - Артем удивленно уставился на меня, воскликнув столь громко, что на нас посмотрела добрая половина аудитории. - Как это, не должно быть?
- Ян Андреевич, неужели Вы снизошли до посещения моих лекций? - отвлекшись на друга и одногруппников, я и не заметил, когда в аудиторию вошел Кирсанов. - Расскажите нам, простым смертным, что же сподвигло Вас на этот подвиг?
- Дмитрий... Олегович, - запинаюсь, привыкнув за сорок восемь с небольшим часов называть его Димой. Интересно, как бы на меня все после таких фамильярностей посмотрели? А особенно он. - Представляете, такая оказия случилась, - отвечаю в тон ему, перенимая даже стиль общения, - что, как оказалось, жить я не могу без Вас и Ваших лекций...
- Так без меня или без лекций? Выберите что-то одно, - перебивает меня историк, не давая закончить фразу. Вот гад! Пройдя за кафедру, он кидает папку с бумагами на преподавательский стол и включает установленный там же ноутбук и проектор.
- А то Вы не знаете? - усмехаюсь, облизывая губы, когда он снова смотрит на меня. Раз уж мы почти с ним встречаемся, то я буду напоминать ему об этом постоянно и демонстративно. Чем быстрее его это доведет, тем скорее он меня бросит. А мне этого только и надо. - Конечно же, без лекций.
- Это признание в любви? - не слушая мой ответ, интересуется он, выводя на экран карту военных событий. Похоже, кто-то сегодня в приподнятом настроении. Польщен. - Можете не отвечать.
Лекция текла медленно. Словно нарочно решила оттянуть конец пары. Не знаю зачем, но мне отчего-то прямо-таки необходимо было поговорить с Кирсановым. О чем, сам не знаю, но надо. Темка, деликатно заткнувшийся под пристальным взглядом преподавателя, изредка кидал на меня вопросительные взгляды, я же следил за каждым движением Дмитрия Олеговича.
- Ян, - Романов пихнул меня в бок, привлекая внимание. При этом, выглядело это так, словно он хотел что-то переписать из моего конспекта. – После пары смотаемся в туалет?
- Маленький что ли, что сходить один не можешь? – не поворачивая к нему головы, говорю я, зачем-то перерисовывая в свой блок ненужную мне схему Бородинского сражения. Кто и где стоял там, я помню еще со школы. Плюс ко всему, девятнадцатый век российской истории был моим любимым, соответственно, и читал я о нем много. Поэтому то, что рассказывал сейчас лоботрясам-студентам Кирсанов, для меня не было чем-то новым.
- Нет, - обиженно поджал губы друг, изучая спину историка и придвигаясь еще ближе ко мне, пока этого не видит учитель. Иногда деликатность Темы не знает предела. – Мне интересно, ну, как это у вас произошло…
Университетские туалеты оставляли желать лучшего. Стабильный запах стоячей и гниющей в трубах воды, местами сколотая плитка и облупившийся потолок, кое-где кабинки без замков или щеколд. Туалеты в торговых центрах и то лучше будут!
- Такого даже я от тебя не ожидал! – присвистнул Темка, крутясь у меня за спиной. Это нервировало и мешало сосредоточиться на первостепенной задаче. – Как, в твою светлую голову, пришла мысль, сесть за руль мотоцикла в нетрезвом виде? Это как же нажраться надо было, чтобы выкинуть такой фокус?
- Заткнись, а? – его нотации порядком раздражали. Хотелось развернуться и дать промеж глаз, чтобы не причитал, как старая бабка. – Жив и здоров, вот и отлично!
- Ну, не заводись ты так! – Артем примирительно поднял обе руки вверх, показывая, что сдается. Вот поэтому он и лучший друг, знает, когда надо замолчать. – Тебе с ним понравилось хоть? Или опять скажешь, что ничего не почувствовал?
- Да, - коротко киваю я, застегивая черные джинсы и отходя от писсуара, поморщился, наступив на лужицу у раковины. – Меня сейчас бесит другое. Когда я пришел к Диме, у него в квартире был один мудак, Максим. Это чучело либо не назвало своей фамилии, либо я не запомнил, что сомнительно. Так вот, этот сученыш, даже не скрывает, что хочет лечь под Кирсанова!
- И что из этого? Вон, Светка тоже не скрывает, что с тобой бы переспала… - недоуменно пожимает плечами друг. – Тебе льстить должно, что такого парня отхватил, а ты чем-то не доволен!
- Ром, - укорачиваю его фамилию, одним взглядом заставляя прикусить язык. – Этот уебок посмел угрожать мне! – вытираю ладони о джинсы, раз на горизонте не видно ни салфеток для рук, ни сушилки. – Думаю, проучить эту тварь.
- Ну, и что ты хочешь сделать? – Темка хитро прищурился, готовый к злому и подлому разводу очередного наглеца. – Только в этот раз без избиений. Это банально и низко.
- Я хочу поиграть с его чувствами, - начинаю плавно вводить Романова в курс дела. Теперь все зависит от того, согласится ли друг сыграть в мою игру. – Сможешь его влюбить в себя, а потом жестоко растоптать его чувства?
Ответить Темыч не успевает, дверь в мужской туалет со стуком ударяется о стену. По мату и громким голосам с легкостью определяю, что это Митька Смоляков со своими дружками. Опасные ребята, но трусы. Бьют лишь тех, кто не может дать сдачи.
- О! Долгов! – Смоляков со всей дури шлепает меня по плечу своей лапищей, сжимая. – Тебя-то я и ищу.
- Чем же я такой чести обязан? – иронично тяну я, насмехаясь в открытую над недалеким товарищем. Почти нарываюсь на драку. Но он не рискнет бить меня, мой отец его в прошлом году от армии отмазал.
- Мне тут одна сорока на хвосте принесла, что ты у нас никакой не мальчик, а самая настоящая девочка! – жарко шепчет мне на ухо Митька, прижимаясь широкой грудью к моей спине и на половину возбужденным членом потираясь о мой зад через ткань его и моих штанов. – Почему же ты молчал?
- Ты уже с птицами разговаривать начал? – закусываю губу, стараясь никак не реагировать на его приставания. Не в моих интересах первым начинать драку. Тогда Смоляков точно всему вузу раструбит, что мне нравятся мальчики. – С людьми совсем скучно стало, да?
Замечаю, как двое его приятелей обходят Романов, вставая у того за спиной и ожидая немого указания местного хулигана, чтобы схватить Артема. Похоже, в этот раз эти ребятки настроены на драку. Интересно, что же это за сорока такая, что Митька потерял последние мозги?
- Я бы на твоем месте помолчал, - Смоляков, полностью уверенный в том, что я не смогу дать ему сдачи, убирает руку с моего плеча, проводя крупной ладонью по моей груди. Противно, но я не шевелюсь, представляя безбрежное синее море, подернутое маленькими волнами. – Не думаю, что тебе хочется из-за своей борзости лишаться смазливой внешности.
- Ножом порежешь? Или просто нос сломаешь? – абсолютно холодно говорю я, всем своим видом давая понять, что его приставания меня не заводят, и он ошибся. – Фантазии, поди, на большее и не хватит? Да, Митрофан?
- Ян, - Артем делает ко мне шаг, но один из верзил, стоящих позади него, хватает его за плечо, заламывая руку и заставляя согнуться. – Не нарывайся! – Романов шипит, пытаясь отпихнуть от себя громилу.
- Слышал, что тебе сказал твой приятель? Не нарывайся, деточка! – Смоляков второй рукой развязывает на мне шелковый платок, засовывая его себе в карман и с интересом разглядывая разукрашенную метками шею. – Не думаю, что твоему любовнику понравится, что его подстилка раздвинула ноги еще под кем-то…
- Ты уже решил, что я лягу под такое дерьмо, как ты? – смотрю в зеркало на стене, замечая как заливается краской лицо Митьки. Едва успеваю повернуть голову, чтобы удар о раковину пришелся не по носу, а по щеке. – Все, словарный запас закончился, да, Митечка? – упав на колени, сплевываю на пол кровь, опираясь на руки и пытаясь остановить головокружение.
Боковым зрением вижу, как Романов, попытавшийся рвануться ко мне, получил удар в живот. Следующий удар пришелся ему локтем в спину, отчего, не удержавшись, он рухнул на колени под гогот дружков Митьки.
- Долгов, пойми одно. Я всегда получаю то, что хочу, - Смоляков дергает меня за ворот рубашки, ставя на колени и заставляя посмотреть ему в глаза. Он проводит кончиком указательного пальца по моим губам, очерчивая и надавливая. – И сейчас я хочу трахнуть тебя. Мне без разницы, в рот или задницу, - Митька широко улыбается. – Как видишь, я настолько добр, что готов даже дать тебе право выбора…
- Хорошо, - закрываю глаза и, закусив губу, молчу, принимая решение. – Прежде, чем ты сможешь, наконец, потрахаться, можно одну просьбу и один вопрос?
- Какой покладистый мальчик! – расслабляется Смоляков, зарываясь потной ладонью в мои волосы. Отвратительные ощущения, совсем не такие, какие я испытывал от прикосновений Дмитрия Олеговича. – Давай, исполню оба желания симпатичной девочки.
- Еще раз так меня назовешь, - угрожающе шиплю, - прямо сейчас откушу детопроизводящий орган. Если я сплю с парнями, это еще не причина меня называть девочкой. Это обижает, - делаю жалостливый взгляд. – Это Макс тебе разболтал, что я по мальчикам? Ботаник с первого курса, - уточняю, чтобы Митька точно ничего не перепутал. – И отпусти Тему. Он стопроцентный натурал, не думаю, что ему захочется дрочить на гейскую порнушку.
- Хорошо, мальчик мой, - возбужденно шепчет Смоляков, делая знак своим приятелям, чтобы те отпустили Романова. Артем встает, непонимающе глядя на меня и поджимая губу. Обиделся, что ли? – Твоего друга я отпустил, как видишь. Не такой уж я и плохой. И, да, это Максим тебя сдал.
- Ром, у тебя есть ровно десять минут, чтобы отыскать Максима и притащить его сюда, - ловлю взгляд Артема, заставляя его утвердительно кивнуть. Он не понимает, что здесь происходит, но мой приказ выполнит. В этом я могу не сомневаться.
Легко подцепляю дешевый псевдокожаный ремень на джинсах Смолякова, пока тот не успел передумать. Преодолевая брезгливость, кладу вторую руку ему на бедро, поглаживая и отвлекая внимание от захлопнувшейся за Темкой двери. А теперь развлечемся. Довольная улыбка появляется на моих губах.
- Митрофан, - называю его полным именем. Весь университет знает, что он ненавидит свое имя. – Думаю, что пора уже прекращать это фарс, - встаю с колен, отталкивая его руку от своего лица. – Ты забыл, что я никогда не делаю того, чего не хочу.
- Ты решил, что справишься один с пятью борцами? – усмехается Смоляков, занося кулак для удара и падая на пол в следующую секунду. Темки, которому не следует видеть мои навыки боя, сейчас нет рядом – можно размяться.
- Ян, ты живой? – Артем заглядывает в туалет, пропихивая вперед в себя Макса, на скуле которого красуется свежий синяк. – Что здесь произошло?
Четверо приятелей Митьки лежали живописными звездочками на полу. Если кто-то из них и пришел в себя, то благоразумно вида не подавал, изображая бесчувственное тело. Сам же главарь банды сидел у стены, подпирая ее спиной, словно она вот-вот грозила обрушиться. Его нынешний образ совершенно не вязался с тем, который был у него всегда. Разбитые в двух местах губы, перепачканный в крови нос, синяк под левым глазом и шишка у правого виска. Довершала картину мокрая одежда, на которой так же можно было разглядеть багровые пятна.
- Что произошло? – повторяю вопрос друга и улыбаюсь, пристально глядя на Смолякова. – После того, как ты ушел, Митрофан решил воплотить свои мечты в жизнь, да, вот не задача – поскользнулся и приложился носом и затем лбом о раковину. Все это происходило под дружный гогот его товарищей, - показываю Романову не сбитые костяшки пальцев на обеих руках: вполне достаточно для того, чтобы поверить, что не я его бил. – Такого наш общий друг стерпеть не мог. Поэтому накостылял каждому из своих друзей. Именно из-за этого у него такой потрепанный вид, а его приятели валяются в отключке.
- Но без твоего вмешательства тут точно не обошлось! - смеется Артем. Садясь рядом со мной на подоконник, он взглядом заставляет притихшего Максима остаться на месте, а не предпринимать попытку сбежать. – Колись, ведь комментировал же их бой, подливая масло в огонь?
- Еще как! – вместо меня отвечает Митька, пристально глядя на меня и Темку. – Можно, я это, пойду?
- С чего бы это? – наигранно изумляюсь я, спрыгивая с подоконника и подходя к совсем уже сжавшемуся от страха Максиму. Обняв парнишку за плечи, подталкиваю его к Смолякову. – Я же обещал тебе, что поебешься ты сегодня? Обещал. К тому же, зря, что ли, Романыч сюда Максимку тащил через весь корпус?
- Ты? – Макс бледнеет, всячески упираясь и сопротивляясь. Умный мальчик, быстрее всех понял, что я задумал. – Ты, ты этого не посмеешь!
- Ян! – Темка вскакивает с подоконника, преграждая дорогу. Романова страшит возможное наказание, а не то, что я собираюсь сделать. Было бы это, скажем, не в стенах университета, друг бы сам пихнул Макса к Митьке. – Остановись…
- Нет, - толкаю Максима мимо Артема, заставляя ударом под ноги опуститься на колени. Романов снова возвращается на подоконник и, отвернувшись, закуривает, давая мне молчаливое согласие. Макс дрожит, я это чувствую, даже просто сжимая воротник его рубашки. – Я думаю, что мальчики должны получить сегодня урок.
- Долгов, сука, это уже не смешно! – Митька делает попытку встать, но тут же прекращает бесполезные попытки. Ноги его не будут слушаться еще несколько минут. Мне как раз этого достаточно, чтобы проучить обоих. – Пошутили, и хватит. Я больше не буду к тебе соваться…
Отрицательно качаю головой, приседая на корточки и удерживая Максима за воротник, ловко расстегиваю ремень и пуговицу на джинсах Смолякова. Митька втягивает живот и опасливо косится на меня, когда я сжимаю между двумя пальцами язычок молнии и тяну его вниз:
- Как делается минет, полагаю, объяснять не надо? – сжимаю в кулак немного вьющиеся курчавые волосы, прижимая упыренка лицом к паху местного хулигана. Оба дергаются, Макс пытается вырваться или отодвинуться, но я лишь безжалостно высвобождаю вялый член Митьки из трусов, поводя некрупной головкой по губам Максимки.
Фандом: ориджинал.
Рейтинг: NC-21.
Тип: слеш.
Пейринг: Дима/Ян.
Жанр: детектив, романс, философия, повседневность.
Размер: макси.
Статус: в процессе.
Саммари: В восемь лет я впервые побывал в костлявых лапах Смерти. В семнадцать лет решил отомстить тем, кто маленькому мне устроил тот Ад. Ничто не мешало мне убивать одну марионетку за другой до тех пор, пока по случайному стечению обстоятельств я не поцеловал собственного учителя истории. Вот тут и начались проблемы...
О героях можно прочесть тут: информация и внешность главных героев.
Chapter 1. Враг, словно призрак без лица.
Chapter 2. Дотянуться до звезды.
Chapter 3. Небо выбрало нас.
Chapter 4. Убийца и злой хозяин в мире ночном.
Chapter 5. Где рождается страх, не обрести покой.
Chapter 6. Только жизнь здесь ничего не значит.
Chapter 7. Мой Порок.
Бред, какой-то просто бред,
Нет, нет, нам не нужен свет.
И, пожалуйста, молчи,
Молчи, молчи, молчи!
Вздох, мой самый нежный вздох,
Взмах, ресниц невинный взмах,
Дрожь, мурашки по спине,
Во мне, во мне, во мне!
Глюк’oza «Мой Порок».
Нет, нет, нам не нужен свет.
И, пожалуйста, молчи,
Молчи, молчи, молчи!
Вздох, мой самый нежный вздох,
Взмах, ресниц невинный взмах,
Дрожь, мурашки по спине,
Во мне, во мне, во мне!
Глюк’oza «Мой Порок».
Глава 7. Мой Порок
Полутороспальная кровать: высокие ножки, резная металлическая спинка, бледно-голубое постельное белье, свалившаяся на пол толстая подушка. Занавешенное какими-то цветастыми шторами окно: старомодные двойные стекла, каменный подоконник с облупившейся на нем краской, приоткрытая форточка. Четыре стены со слегка выцветшими обоями: они пожелтевши-белые в бледно-голубой цветочек – ни единой претензии на роскошь, достаток и вкус. Выключенный свет и скрип пружин кровати, так, словно на дворе не двадцать первый век, а лишь девятнадцатый.
Я задыхался, сходя с ума, плавясь от жарких прикосновений, теряя ощущение реальности, стоило ему погрузиться в меня на всю длину. Выдыхаю, со свистом выпуская воздух через плотно сжатые зубы. Опускаюсь до упора, прижимаясь ягодицами к его бедрам, и руками упираюсь в подушку, по обеим сторонам от его головы. Отросшие пряди челки прилипли ко лбу, чувствую, как капли пота стекают из под нее по вискам. Коротко вздыхаю, приподнимаясь с его члена и вновь опускаясь, чувствуя вместо привычной боли удовольствие. Наслаждение, от которого по всему телу бегут мурашки, заставляя трепетать душу и хотеть большего.
- Быстрее… - скольжу ладонями по груди Дмитрия Олеговича, сжимая немного сильнее положенного его плечи. Коленями крепче обхватываю его бедра, не давая ему задавать темп в противоположность своим словам. Сам все быстрее насаживаясь на его член.
- Порву же… - историк обхватывает мои бедра, перехватывая инициативу и не давая мне какое-то время вести. Стоны один за другим срываются с моих губ, заставляя меня практически выть в голос, путаясь в собственных желаниях и ощущениях.
- По хер… - недовольно кручу бедрами, стараясь смахнуть его руки с них, снова пытаясь задавать свой ритм и самостоятельно скакать на его члене, сохраняя лишь иллюзию того, что он хозяин в постели.
- Ты во всем такой требовательный? – криво улыбается Кирсанов, говоря с едва различимым придыханием, легко перекатывая меня на спину и не вынимая из меня члена, закидывает мои ноги себе на плечи, оглаживая ляжки и снова перехватывая меня под бедрами, меняет угол проникновения, заставляя меня теперь жалобно скулить.
- Когда мне что-то нравится, то да… - с трудом произношу слова, заставляя голос звучать как можно ровнее. Выгибаюсь, сам подаваясь ему на встречу и, обхватив руками за шею, притягиваю его к себе, складываясь практически пополам.
- Ян… - Дмитрий Олегович осекается, практически касаясь моих губ своими губами и глотая мои жадные всхлипы. Тяну его еще ближе к себе, награждая поцелуем, заставляю нас обоих практически задыхаться, не давая взять кислорода в легкие.
Говорить уже нет необходимости: тела сейчас лучше слов о чувствах расскажут, сливаясь в единое целое, стремясь стать еще ближе, чем это возможно. Он с каждым толчком внутрь меня двигается все быстрее, резче насаживая на свой ствол. В какой-то момент инстинктивно сжимаюсь, ловя глухое, утробное рычание Дмитрия Олеговича мне куда-то в область шеи. Значит, нравится, когда я сдавливаю его член внутри себя?
Повторяю это несколько раз, чувствуя, как напрягается и дрожит от удовольствия Кирсанов, разукрашивая мою шею поцелуями и алыми метками-засосами. Снова тянусь губами к его губам и с поцелуем теряю ощущение реальности. Весь мир сужается до ощущения тяжести чужого тела, рваных и быстрых толчков, задевающих чувствительную точку внутри меня. По всему телу разливается рекою удовольствие, в котором тонет разум и лишь животные инстинкты заставляют подаваться навстречу, раскрываться и отдавать все то, что было так долго скрыто внутри меня.
- Долгов, - Кирсанов гладит меня по спине, указательным пальцем очерчивая острые лопатки. – Если ты с такой же страстью и напором отдавался кому-то еще, то я буду вынужден его убить, - он это говорит так уверенно, что я ни секунды не сомневаюсь, что так и будет.
- Если бы я так отдавался всем другим, то от меня бы уже ничего не осталось, - шепотом отзываюсь я, словно сообщаю ему какую-то тайну, о которой никто не должен знать кроме нас двоих. Закидываю ногу ему на живот, окончательно заявляя свои права на него. – Дим?
- Что? – он лениво приоткрывает один глаз, удивленно глядя на меня. Его рука скользит по моей спине, прижимая меня еще ближе к нему.
- Ты бы лег под меня? – приподнимаюсь на локте, нависая над ним и всматриваясь в эмоции, что отражаются на его лице.
- Все будет зависеть от твоего поведения, - он хитро улыбается, открывая уже оба глаза и насмешливо рассматривая мое лицо. – Любой каприз принца.
- Я не ребенок и не девчонка, чтобы меня стоило так называть, - качаю головой и целую его в подбородок, кладя голову ему на плечо, прикрываю глаза. Где-то я уже слышал это обращение. Когда-то давно…
- Только принцы ведут себя столь эгоистично, что забывают об окружающих их людях, - очень тихо говорит Кирсанов, что мне приходится напрягать слух, чтобы разобрать каждое слово.
- Почему забываю? – удивленно переспрашиваю, не понимая, к чему он клонит. Интересно, а не перейдет ли это в очередную ссору, которых у нас и так уже было много? – Ни один бы принц не стал бы ехать к своему учителю через весь город.
- Ты забыл о том, что в соседней комнате спит мой ученик, - усмехается Кирсанов. – Не думаю, что…
- Тебе ли не все равно? – говорить получается с трудом. Нахлынувшее раздражение мешает мыслить здраво.
- Мне было бы плевать, если бы ты так не стонал, - смеется эта зараза. От его поглаживаний по всему телу пробегает порция мурашек. – Мне бы хотелось, чтобы это слышал только я.
- А не жирно тебе будет? – ухмыляюсь, целуя во влажное от пота плечо. – Я еще не сказал, что намерен вообще продолжать отношения.
- Если люди не намерены продолжать отношения, то после разового они встают, одеваются и уходят, - со знанием дела просвещает меня историк. – Ты же льнешь ко мне, почти готовый начать новый заезд.
- А ты не стар для трех спусков подряд? – пропускаю нравоучение мимо ушей, цепляясь ко второй, более интересной, части сказанного. – В двадцать пять это, наверное, перебор?
- В тридцать два это еще мало, - с непередаваемой интонацией говорит он. Дмитрий Олегович и серьезен, и насмешлив, и грустен одновременно. – Так что это ты маловат еще!
- Тридцать два? – отчего-то шепотом переспрашиваю я, с трудом понимая, как можно в тридцать лет выглядеть максимум на двадцать пять. Голос дрожит, выдавая волнение, словно сейчас мне сообщили часть какой-то загадки, которую я должен разгадать.
- Так стар для тебя? – с придыханием говорит Кирсанов, зарываясь пальцами в мои волосы и поглаживая по голове.
- Нет, блять, молод! – огрызаюсь я, говоря ему чистую правду. Все те, с кем я спал до него, всегда годились мне в отцы. Сорок лет и никак не меньше. – Бывали и постарше.
- Врешь, гад, и не краснеешь! – беззаботно смеется историк.
Плечо ныло нещадно. Рана пульсировала и колола так, словно кто-то намеренно тыкал в нее иглой или чем-то острым. Спать было невозможно: хотелось выть или, хотя бы, выпить. Осторожно высвободившись из объятий Дмитрия Олеговича, который меня прижимал спиной к своей груди, я еле натянул белые брюки, плюнув на поиски трусов. Застегнуть узкие джинсы получилось не сразу: при каждом движении боль в травмированной руке усиливалась вдвое, если не больше.
Стоило выйти из спальни и притворить за собой дверь, как я тут же перестал осторожничать. Кирсанова я будить не хотел, но вот заботиться о сне Максима в мои планы не входило. Не специально погремев ключами на тумбочке, зачем-то перекладывая их с места на место. Далее настала очередь хозяйственного шкафчика: необходимо было раздобыть чистые бинты или пластыри, а так же антисептик.
Сев на стул на кухне, я осторожно отлепил от плеча прежний пластырь, разглядывая воспаленные края шва и неодобрительно морщась. Конечно, не так плачевно, как я ожидал, но тоже не лучший вариант. Тихие, как он думает, шаги за спиной возвестили о том, что ко мне пожаловал гость.
- Ты это специально делаешь? – раздраженный голос Макса нарушил утреннюю тишину. Другой бы на моем месте вздрогнул, я же – поморщился. Болтать и выяснять отношения мне совершенно не хотелось. Простите, настроения совсем нет.
- Что именно? – дразня и делая вид, что не понимаю, уточняю я. Пропитанная спиртом ватка касается кожи, и я морщусь, с трудом сдерживая порыв зашипеть сквозь зубы. Уж при этом хмырк я ни единой своей слабости не покажу.
- Ведешь себя так, словно для тебя никого не существует, - мальчишка проходит на кухню, замирая напротив меня и скрещивая на груди руки. Эдакий защитный жест, означающий, что человек готов к самозащите в любую минуту. Криво усмехаюсь, оглядывая его: на нем простые семейные трусы черного цвета и белая, немного растянувшаяся майка.
- Я всегда такой, - отмахиваюсь от него, как от назойливой мухи. Заклеиваю только что обработанный антисептиком шов новым пластырем, отмечая, что саднить заживающее ранение стало меньше. – Не льсти себе, наивно полагая, что это ради тебя я так расстарался.
- Больно надо, - огрызается Максимка, судя по взгляду, пытаясь испепелить меня на месте. Фыркнув, он отвернулся, ставя на плиту чайник, предварительно залив в него холодной воды. – Мне же лучше. Вскоре такое твое поведение начнет раздражать Дмитрия Олеговича, вы с ним расстанетесь, и тогда твое место займу я.
- Прости, но расставаться мы с ним в ближайшие четыре месяца не планируем, - встаю со стула, чтобы выбросить ватку, мусор и использованный пластырь в помойное ведро. – А если и разбежимся, то ты его все равно не заинтересуешь. С тобой ему ловить нечего. Ты беден, ботаник и страшненький, к тому же!
- Ты так уверенно об этом говоришь, словно в голове у учителя покопался. То, что он отымел тебя, как последнюю шлюху, еще не дает тебе права решать за него, - Максим резко разворачивается, хватая меня за плечи и вжимая лопатками в окно. – Заткнись, сука!
- Хочешь загреметь в тюрьму за рукоприкладство? – посмеиваюсь, сжимая его запястья и зажимая на них болевые точки, заставляю разжать пальцы на моих плечах. Сжимаю тут же его горло, пока этот доходяга опомниться не успел. – Могу устроить, детка. В тюрьме из тебя мигом петуха сделают.
- Псих! Отпусти! – Максим бледнеет, хватаясь обеими ладонями за мою руку, пытаясь отодрать ее от своей шеи. – Это тебя в остроге нагибать надо, чтобы разогнуться не мог!
- Не ожидал, что прижучить тебя смогу? – криво улыбаюсь, разжимая пальцы и выпуская его горло, пока этот придурок не расцарапал мне руку. Ногти у него весьма острые. – Знай свое место, собака!
- Ты еще об этом пожалеешь, Долгов! – прошипел Максим, потирая горло, на котором не осталось ни единого следа. Он больше паниковал, чем я его душил. Если бы я хотел его убить, то уже три раза мог бы свернуть ему шею: он бы даже этого не заметил.
- Ага, плакать буду! – иронично отвечаю я, выходя с кухни и направляясь в ванную комнату: утреннюю гигиену еще никто не отменял.
***
К третьей по счету паре в университете студенты подтягиваются медленно. Это на утренние пары все бегут, боясь опоздать, а когда всем надо лишь к одиннадцати часам утра, то тут уже никто не торопится. Мало найдется идиотов, которые стали бы вставать в восемь утра, чтобы успеть переделать все дела и попасть без опозданий на семинар.
Мое же утро началось в семь утра, когда простреленное плечо потребовало оказания срочной медицинской помощи. И даже в тот момент я все еще рассчитывал, что вернусь в кровать под теплый бок Дмитрия Олеговича. Но, судьба распорядилась иначе. Разругавшись с Максимом, я смылся в ванную комнату, смывая с себя следы ночных развлечений. Вредничаю, растягивая пятиминутный душ на полчаса, дожидаясь того момента, когда наглый первокурсник начинает стучать в дверь, требуя, чтобы ему открыли.
На третью пару в университет я хотел ехать прямо из дома Кирсанова, тем самым намекая ему, что не против наших с ним отношений. И даже готов их не скрывать, как это делает большинство. Все же, большинство в нашей стране еще не привыкло к однополым отношениям. Но историк отказался и даже выпроводил меня из квартиры, мотивируя тем, что у меня нет пары, так как я сам отказался от посещения его занятий. Поэтому, заехав домой, я еще раз оглядел себя в зеркало и сменил белые джинсы на узкие черные брюки с золотыми заклепками по шву и вокруг карманов, а облегающую водолазку без рукавов на белую рубашку с едва заметным рисунком-вязью. Замотав шею шелковым черным платком, я окончательно скрыл следы ночного происшествия, снова садясь на мотоцикл и направляясь на семинар к Кирсанову.
- С какой радости ты вчера не брал дома трубку, да еще мобильный телефон выключил?! - зло зашипел Темка вместо приветствия, садясь рядом со мной за первую парту. - И чего это ты на первый ряд вылез, распугав всех местных аквалангистов? - только сейчас полюбопытствовал Романов, кидая на стол тетрадь и ручку.
- Захотел. Я дома не ночевал, зачем было обрывать провода? Когда я дома, всегда беру трубку. И ты это знаешь, придурок, - отмахиваюсь от друга, как от назойливого комара, следя за входом в аудиторию и ожидая появления того, ради кого я устроил весь этот балаган и в очередной раз наступил на горло своим принципам. - Сейчас узнаешь. Меня здесь вообще быть не должно.
- Что?! - Артем удивленно уставился на меня, воскликнув столь громко, что на нас посмотрела добрая половина аудитории. - Как это, не должно быть?
- Ян Андреевич, неужели Вы снизошли до посещения моих лекций? - отвлекшись на друга и одногруппников, я и не заметил, когда в аудиторию вошел Кирсанов. - Расскажите нам, простым смертным, что же сподвигло Вас на этот подвиг?
- Дмитрий... Олегович, - запинаюсь, привыкнув за сорок восемь с небольшим часов называть его Димой. Интересно, как бы на меня все после таких фамильярностей посмотрели? А особенно он. - Представляете, такая оказия случилась, - отвечаю в тон ему, перенимая даже стиль общения, - что, как оказалось, жить я не могу без Вас и Ваших лекций...
- Так без меня или без лекций? Выберите что-то одно, - перебивает меня историк, не давая закончить фразу. Вот гад! Пройдя за кафедру, он кидает папку с бумагами на преподавательский стол и включает установленный там же ноутбук и проектор.
- А то Вы не знаете? - усмехаюсь, облизывая губы, когда он снова смотрит на меня. Раз уж мы почти с ним встречаемся, то я буду напоминать ему об этом постоянно и демонстративно. Чем быстрее его это доведет, тем скорее он меня бросит. А мне этого только и надо. - Конечно же, без лекций.
- Это признание в любви? - не слушая мой ответ, интересуется он, выводя на экран карту военных событий. Похоже, кто-то сегодня в приподнятом настроении. Польщен. - Можете не отвечать.
Лекция текла медленно. Словно нарочно решила оттянуть конец пары. Не знаю зачем, но мне отчего-то прямо-таки необходимо было поговорить с Кирсановым. О чем, сам не знаю, но надо. Темка, деликатно заткнувшийся под пристальным взглядом преподавателя, изредка кидал на меня вопросительные взгляды, я же следил за каждым движением Дмитрия Олеговича.
- Ян, - Романов пихнул меня в бок, привлекая внимание. При этом, выглядело это так, словно он хотел что-то переписать из моего конспекта. – После пары смотаемся в туалет?
- Маленький что ли, что сходить один не можешь? – не поворачивая к нему головы, говорю я, зачем-то перерисовывая в свой блок ненужную мне схему Бородинского сражения. Кто и где стоял там, я помню еще со школы. Плюс ко всему, девятнадцатый век российской истории был моим любимым, соответственно, и читал я о нем много. Поэтому то, что рассказывал сейчас лоботрясам-студентам Кирсанов, для меня не было чем-то новым.
- Нет, - обиженно поджал губы друг, изучая спину историка и придвигаясь еще ближе ко мне, пока этого не видит учитель. Иногда деликатность Темы не знает предела. – Мне интересно, ну, как это у вас произошло…
Университетские туалеты оставляли желать лучшего. Стабильный запах стоячей и гниющей в трубах воды, местами сколотая плитка и облупившийся потолок, кое-где кабинки без замков или щеколд. Туалеты в торговых центрах и то лучше будут!
- Такого даже я от тебя не ожидал! – присвистнул Темка, крутясь у меня за спиной. Это нервировало и мешало сосредоточиться на первостепенной задаче. – Как, в твою светлую голову, пришла мысль, сесть за руль мотоцикла в нетрезвом виде? Это как же нажраться надо было, чтобы выкинуть такой фокус?
- Заткнись, а? – его нотации порядком раздражали. Хотелось развернуться и дать промеж глаз, чтобы не причитал, как старая бабка. – Жив и здоров, вот и отлично!
- Ну, не заводись ты так! – Артем примирительно поднял обе руки вверх, показывая, что сдается. Вот поэтому он и лучший друг, знает, когда надо замолчать. – Тебе с ним понравилось хоть? Или опять скажешь, что ничего не почувствовал?
- Да, - коротко киваю я, застегивая черные джинсы и отходя от писсуара, поморщился, наступив на лужицу у раковины. – Меня сейчас бесит другое. Когда я пришел к Диме, у него в квартире был один мудак, Максим. Это чучело либо не назвало своей фамилии, либо я не запомнил, что сомнительно. Так вот, этот сученыш, даже не скрывает, что хочет лечь под Кирсанова!
- И что из этого? Вон, Светка тоже не скрывает, что с тобой бы переспала… - недоуменно пожимает плечами друг. – Тебе льстить должно, что такого парня отхватил, а ты чем-то не доволен!
- Ром, - укорачиваю его фамилию, одним взглядом заставляя прикусить язык. – Этот уебок посмел угрожать мне! – вытираю ладони о джинсы, раз на горизонте не видно ни салфеток для рук, ни сушилки. – Думаю, проучить эту тварь.
- Ну, и что ты хочешь сделать? – Темка хитро прищурился, готовый к злому и подлому разводу очередного наглеца. – Только в этот раз без избиений. Это банально и низко.
- Я хочу поиграть с его чувствами, - начинаю плавно вводить Романова в курс дела. Теперь все зависит от того, согласится ли друг сыграть в мою игру. – Сможешь его влюбить в себя, а потом жестоко растоптать его чувства?
Ответить Темыч не успевает, дверь в мужской туалет со стуком ударяется о стену. По мату и громким голосам с легкостью определяю, что это Митька Смоляков со своими дружками. Опасные ребята, но трусы. Бьют лишь тех, кто не может дать сдачи.
- О! Долгов! – Смоляков со всей дури шлепает меня по плечу своей лапищей, сжимая. – Тебя-то я и ищу.
- Чем же я такой чести обязан? – иронично тяну я, насмехаясь в открытую над недалеким товарищем. Почти нарываюсь на драку. Но он не рискнет бить меня, мой отец его в прошлом году от армии отмазал.
- Мне тут одна сорока на хвосте принесла, что ты у нас никакой не мальчик, а самая настоящая девочка! – жарко шепчет мне на ухо Митька, прижимаясь широкой грудью к моей спине и на половину возбужденным членом потираясь о мой зад через ткань его и моих штанов. – Почему же ты молчал?
- Ты уже с птицами разговаривать начал? – закусываю губу, стараясь никак не реагировать на его приставания. Не в моих интересах первым начинать драку. Тогда Смоляков точно всему вузу раструбит, что мне нравятся мальчики. – С людьми совсем скучно стало, да?
Замечаю, как двое его приятелей обходят Романов, вставая у того за спиной и ожидая немого указания местного хулигана, чтобы схватить Артема. Похоже, в этот раз эти ребятки настроены на драку. Интересно, что же это за сорока такая, что Митька потерял последние мозги?
- Я бы на твоем месте помолчал, - Смоляков, полностью уверенный в том, что я не смогу дать ему сдачи, убирает руку с моего плеча, проводя крупной ладонью по моей груди. Противно, но я не шевелюсь, представляя безбрежное синее море, подернутое маленькими волнами. – Не думаю, что тебе хочется из-за своей борзости лишаться смазливой внешности.
- Ножом порежешь? Или просто нос сломаешь? – абсолютно холодно говорю я, всем своим видом давая понять, что его приставания меня не заводят, и он ошибся. – Фантазии, поди, на большее и не хватит? Да, Митрофан?
- Ян, - Артем делает ко мне шаг, но один из верзил, стоящих позади него, хватает его за плечо, заламывая руку и заставляя согнуться. – Не нарывайся! – Романов шипит, пытаясь отпихнуть от себя громилу.
- Слышал, что тебе сказал твой приятель? Не нарывайся, деточка! – Смоляков второй рукой развязывает на мне шелковый платок, засовывая его себе в карман и с интересом разглядывая разукрашенную метками шею. – Не думаю, что твоему любовнику понравится, что его подстилка раздвинула ноги еще под кем-то…
- Ты уже решил, что я лягу под такое дерьмо, как ты? – смотрю в зеркало на стене, замечая как заливается краской лицо Митьки. Едва успеваю повернуть голову, чтобы удар о раковину пришелся не по носу, а по щеке. – Все, словарный запас закончился, да, Митечка? – упав на колени, сплевываю на пол кровь, опираясь на руки и пытаясь остановить головокружение.
Боковым зрением вижу, как Романов, попытавшийся рвануться ко мне, получил удар в живот. Следующий удар пришелся ему локтем в спину, отчего, не удержавшись, он рухнул на колени под гогот дружков Митьки.
- Долгов, пойми одно. Я всегда получаю то, что хочу, - Смоляков дергает меня за ворот рубашки, ставя на колени и заставляя посмотреть ему в глаза. Он проводит кончиком указательного пальца по моим губам, очерчивая и надавливая. – И сейчас я хочу трахнуть тебя. Мне без разницы, в рот или задницу, - Митька широко улыбается. – Как видишь, я настолько добр, что готов даже дать тебе право выбора…
- Хорошо, - закрываю глаза и, закусив губу, молчу, принимая решение. – Прежде, чем ты сможешь, наконец, потрахаться, можно одну просьбу и один вопрос?
- Какой покладистый мальчик! – расслабляется Смоляков, зарываясь потной ладонью в мои волосы. Отвратительные ощущения, совсем не такие, какие я испытывал от прикосновений Дмитрия Олеговича. – Давай, исполню оба желания симпатичной девочки.
- Еще раз так меня назовешь, - угрожающе шиплю, - прямо сейчас откушу детопроизводящий орган. Если я сплю с парнями, это еще не причина меня называть девочкой. Это обижает, - делаю жалостливый взгляд. – Это Макс тебе разболтал, что я по мальчикам? Ботаник с первого курса, - уточняю, чтобы Митька точно ничего не перепутал. – И отпусти Тему. Он стопроцентный натурал, не думаю, что ему захочется дрочить на гейскую порнушку.
- Хорошо, мальчик мой, - возбужденно шепчет Смоляков, делая знак своим приятелям, чтобы те отпустили Романова. Артем встает, непонимающе глядя на меня и поджимая губу. Обиделся, что ли? – Твоего друга я отпустил, как видишь. Не такой уж я и плохой. И, да, это Максим тебя сдал.
- Ром, у тебя есть ровно десять минут, чтобы отыскать Максима и притащить его сюда, - ловлю взгляд Артема, заставляя его утвердительно кивнуть. Он не понимает, что здесь происходит, но мой приказ выполнит. В этом я могу не сомневаться.
Легко подцепляю дешевый псевдокожаный ремень на джинсах Смолякова, пока тот не успел передумать. Преодолевая брезгливость, кладу вторую руку ему на бедро, поглаживая и отвлекая внимание от захлопнувшейся за Темкой двери. А теперь развлечемся. Довольная улыбка появляется на моих губах.
- Митрофан, - называю его полным именем. Весь университет знает, что он ненавидит свое имя. – Думаю, что пора уже прекращать это фарс, - встаю с колен, отталкивая его руку от своего лица. – Ты забыл, что я никогда не делаю того, чего не хочу.
- Ты решил, что справишься один с пятью борцами? – усмехается Смоляков, занося кулак для удара и падая на пол в следующую секунду. Темки, которому не следует видеть мои навыки боя, сейчас нет рядом – можно размяться.
- Ян, ты живой? – Артем заглядывает в туалет, пропихивая вперед в себя Макса, на скуле которого красуется свежий синяк. – Что здесь произошло?
Четверо приятелей Митьки лежали живописными звездочками на полу. Если кто-то из них и пришел в себя, то благоразумно вида не подавал, изображая бесчувственное тело. Сам же главарь банды сидел у стены, подпирая ее спиной, словно она вот-вот грозила обрушиться. Его нынешний образ совершенно не вязался с тем, который был у него всегда. Разбитые в двух местах губы, перепачканный в крови нос, синяк под левым глазом и шишка у правого виска. Довершала картину мокрая одежда, на которой так же можно было разглядеть багровые пятна.
- Что произошло? – повторяю вопрос друга и улыбаюсь, пристально глядя на Смолякова. – После того, как ты ушел, Митрофан решил воплотить свои мечты в жизнь, да, вот не задача – поскользнулся и приложился носом и затем лбом о раковину. Все это происходило под дружный гогот его товарищей, - показываю Романову не сбитые костяшки пальцев на обеих руках: вполне достаточно для того, чтобы поверить, что не я его бил. – Такого наш общий друг стерпеть не мог. Поэтому накостылял каждому из своих друзей. Именно из-за этого у него такой потрепанный вид, а его приятели валяются в отключке.
- Но без твоего вмешательства тут точно не обошлось! - смеется Артем. Садясь рядом со мной на подоконник, он взглядом заставляет притихшего Максима остаться на месте, а не предпринимать попытку сбежать. – Колись, ведь комментировал же их бой, подливая масло в огонь?
- Еще как! – вместо меня отвечает Митька, пристально глядя на меня и Темку. – Можно, я это, пойду?
- С чего бы это? – наигранно изумляюсь я, спрыгивая с подоконника и подходя к совсем уже сжавшемуся от страха Максиму. Обняв парнишку за плечи, подталкиваю его к Смолякову. – Я же обещал тебе, что поебешься ты сегодня? Обещал. К тому же, зря, что ли, Романыч сюда Максимку тащил через весь корпус?
- Ты? – Макс бледнеет, всячески упираясь и сопротивляясь. Умный мальчик, быстрее всех понял, что я задумал. – Ты, ты этого не посмеешь!
- Ян! – Темка вскакивает с подоконника, преграждая дорогу. Романова страшит возможное наказание, а не то, что я собираюсь сделать. Было бы это, скажем, не в стенах университета, друг бы сам пихнул Макса к Митьке. – Остановись…
- Нет, - толкаю Максима мимо Артема, заставляя ударом под ноги опуститься на колени. Романов снова возвращается на подоконник и, отвернувшись, закуривает, давая мне молчаливое согласие. Макс дрожит, я это чувствую, даже просто сжимая воротник его рубашки. – Я думаю, что мальчики должны получить сегодня урок.
- Долгов, сука, это уже не смешно! – Митька делает попытку встать, но тут же прекращает бесполезные попытки. Ноги его не будут слушаться еще несколько минут. Мне как раз этого достаточно, чтобы проучить обоих. – Пошутили, и хватит. Я больше не буду к тебе соваться…
Отрицательно качаю головой, приседая на корточки и удерживая Максима за воротник, ловко расстегиваю ремень и пуговицу на джинсах Смолякова. Митька втягивает живот и опасливо косится на меня, когда я сжимаю между двумя пальцами язычок молнии и тяну его вниз:
- Как делается минет, полагаю, объяснять не надо? – сжимаю в кулак немного вьющиеся курчавые волосы, прижимая упыренка лицом к паху местного хулигана. Оба дергаются, Макс пытается вырваться или отодвинуться, но я лишь безжалостно высвобождаю вялый член Митьки из трусов, поводя некрупной головкой по губам Максимки.
@темы: ориджинал, nc-17,, нц-17,, Мы будем драться, чтобы жить